Абреки Шамиля [СИ] - Юрий Иванов-Милюхин

— Дык, само собой, — не замечая, что от охватившего его волнения переходит на казачий говор, спихнул Захар котелок на затылок. — Загутарились мы с тобой, девка, стрекочи к повозке, пока я тебе хвоста не накрутил.

Обе женщины, поддернув руками подолы длинных платьев, заспешили к карете, возница, собрав в одну руку уздечки, повлек за собой французских лошадей. Захар с кавалером заняли места за фаэтоном, деловито обложив себя патронами, они сразу навели оружие на приближающихся разбойников. Мужчины не разговаривали, без слов понимая друг друга, словно знались сто лет. Наверное у тех, кто не раз находился на волосок от смерти, выработался свой язык, состоящий из мимолетных взглядов и ничего для посторонних не значащих жестов. Скоро к ним присоединился плохо понимавший по русски кучер–швед. Четверо бандитов перекинули винтовки со спины на грудь и еще издали на скаку сделали первый залп. Пули вмялись в деревянную обшивку фаэтона с обитым железными листами передом. Захар с соратниками не остались в долгу, но ответная пальба не принесла нужных результатов. Пока пистолеты заряжались заново, в голове у Захара пронеслась мысль о том, что разбойники не зря пустились в погоню за мушкетером. Перстень с крупным бриллиантом на среднем пальце левой руки и толстая золотая цепь у него на шее говорили о том, что вряд ли он из простых искателей приключений, или из тех джентльменов удачи, в одиночку пробирающихся за шальными деньгами в богатую Россию. Скорее всего, это не нуждающийся ни в чем ловелас, решивший навестить в Российской империи своих родственников и разведать обстановку для вложения своих капиталов. Французский буржуа с набитыми золотом мешками за спиной. Хотя худощавый вид кавалера и его умение обращаться с оружием имели полное право послужить примером обратным.

Между тем разбойники, размахивая саблями, приблизились настолько, что стали различимы их заросшие волосом образы. Трое из них представляли из себя скандинавов с грубыми чертами лица, со светлыми патлами и такими же глазами, но четвертый бандит широкими скулами и курносым носом явно смахивал на русского пройдоху, которых где только не встретишь. Глаза у него отливали густой синевой, а кустистые брови имели цвет спелой пшеницы. Не дожидаясь, пока защитники перезарядят пистолеты и сделают еще один залп, нападающие саженей за двадцать разлетелись веером на обе стороны дороги и попытались наскоком прорваться к фаэтону. Но за коляской не дремали тоже, тот из защитников, кто успел взвести курок, пальнул без промедления. Один из бандитов едва удержался в седле, видимо его ранило, остальные сумели заскочить в мертвую зону, где стрелковое оружие, несмотря на грозность, превращалось в бесполезные железяки. Редко кто из солдат умудрялся попасть в неожиданно возникшего перед лицом верхового, вихляющегося в седле словно на шарнирах, конники обычно раньше успевали снести ему голову саблей. Вот и сейчас над Захаром вдруг вздыбился могучий круп коня, а сверху заторопился обрушиться на него блестящий осколок молнии. Казак едва успел юркнуть под лошадиную грудь, он родился и вырос среди табунов в предгорьях Кавказа, ему ли было не знать повадки этих животных. Копыта скакуна разом ударили в боковину пролетки, просекая подковами дерево насквозь. Захар уцепился правой рукой в поясной ремень разбойника, стараясь стащить его с седла, одновременно левой рукой цепляясь за загубники и заворачивая морду жеребца ему же на спину. Конь всхрапнул, кровавя десна и губы железом, стал клониться на бок. Всадник не успел перекинуть саблю в другую руку, он слетел с седла и грохнулся на землю. Захар вырвал из ослабевших его пальцев саблю, без замаха опустил ее на лохматую голову бандита. Громко треснула кость, разбойник без звука закатился под ноги своей лошади. Казак осмотрелся вокруг, пытаясь разом охватить всю картину боя.

Мушкетер отбивался шпагой от наседавшего на него рослого всадника с грудью, заросшей до самого подбородка буйным волосом. Он пытался нанести колющий удар, чтобы потом схватить противника за одежду и сбросить его с седла, как перед этим поступил Захар. Но соперник попался ему матерый, он то заставлял коня отскочить на расстояние вытянутой руки, то снова принуждал его наезжать на кавалера, закрывая тому обзор, сам же стараясь достать врага острием клинка. После каждого промаха серебристой мушкетерской шпагой, он громко выкрикивал всего два почти одинаковых слова:

— Нитэс, месье! Нитэс! О, литэс, месье!

И снова остервенело бросался в схватку. Захар сообразил, что бандиту взять француза будет не так–то легко, видимо кавалер успел побывать в более серьезных переделках. Это обстоятельство в какой–то мере освобождало от ответственности за его жизнь. Он зашарил глазами в поисках кучера, во время атаки разбойников возившегося рядом с ним с ружьем. И увидел того в кювете, отбивающегося сразу от двух нападавших. Красный от напряжения, швед то взмахивал тяжелым прикладом, то протыкал пространство перед собой примкнутым к стволу штыком. После его энергичных фортелей оба бандита вынуждены были отскакивать от него, как черт от ладана, чтобы в очередной раз заносить для удара клинки над головой, со свистом рассекая лишь воздух. С одного взгляда было видно, что силы неравные, к тому же у кучера не было сабли, у него не хватало времени и на перезарядку винтовки. Захар наступил на одну из оглоблей, раскиданных от передка фаэтона в разные стороны, спружинив с нее, птицей взлетел в седло разбойничьей лошади. Подняв жеребца на дыбы, бросил его на противников, занося над собой острую саблю. Первым на пути оказался тот бандит, которого ранили в самом начале боя. Его скованные болью движения не приносили никаких результатов, скорее всего он и сам понимал свою бесполезность, но жажда наживы заставляла его не покидать места битвы. Это был рослый мужчина лет под сорок с будто вырубленным из скалы неподвижным лицом, со звериными высверками почти бесцветных глаз из–под дремучих бровей. Лоб был низким, вдобавок его прикрывал чуб из свалявшихся волос. Под кафтаном темного цвета с широкими рукавами виднелась не стиранная рубашка с расстегнутыми пуговицами оголявшая мощную шею с бугристой грудью, которую украшала золотая цепь с медальоном и с лютеранским крестиком поверх него. Из–под верхней одежды виднелись брюки военного покроя, а на грязных голенищах сапог посверкивали медные колесики от шпор. Заметив рывок одной из недавних своих жертв, он сделался белым как полотно, видимо рана от пули была серьезной. Но инстинкт самосохранения заставил его выбросить руку с саблей вперед и достойно встретить молниеносный удар клинка соперника. Снопы искр осыпали обоих противников и их лошадей, Захар закрутил жеребца на месте, снова взметнул оружие вверх, намереваясь развалить бандита до самого седла. И вновь оба клинка огласили пространство звоном закаленной стали, снопы искр превратились в копны. Казак понял, что этого разбойника он с наскока никогда не возьмет, несмотря на его болезненное состояние. Нужно было придумывать что–то новое. К тому же второй бандит, увидев, что его раненный товарищ успешно отражает атаки какого–то удальца, оставил кучера в покое и решил придти тому на помощь. Наверное он подумал о том, что пеший извозчик все равно никуда не денется. И это было непростительной ошибкой с его стороны.